Знаю, что многие дети школу терпеть не могут. Да и от взрослых можно то же самое услышать. А я школу любила всегда и с удовольствием бежала на уроки. Наверное, мне повезло и со школами, и с   учителями. А ещё мне нравилось узнавать что-то новое. 

Моя первая школа – сельская малокомплектная школа п/х (подсобного хозяйства) «Победа» Хвалынского района Саратовской области, где я закончила 1 и 2 класс. В 1970 году мы переехали поближе к цивилизации и бабушке с дедушкой. И с 3-го по 8-й класс я училась в восьмилетней школе № 3 села Садовое Красноармейского района Саратовской области.

 

«Победа»

 Моей первой школы сейчас уже нет. На этом месте – заросли клёнов. Но я всё равно вижу её, правда, расплывчато, как за окном в дождливую погоду.

Летом ездила на родину. Стою на месте своего бывшего дома. За этими зарослями и стояла школа.

Здание школы было из кирпича, с большими окнами, которые выходили на единственную улицу села. Большую часть здания занимал сельский клуб, а в меньшей была школа.

По сегодняшним меркам школой её трудно назвать. Наверное, была она размером с мой теперешний школьный кабинет: в ней умещались два ряда парт, перед одним из которых стоял учительский стол. А место третьего ряда занимала так называемая «учительская» - отгороженный досками уголок, где стояли шкафы с книгами. В учительской я была несколько раз, когда Валентина Алексеевна выдавала мне книжки для чтения. Над доской в центре передней стены висел портрет Ленина. (Это было обязательно даже в то время, когда учились в начальных классах мои старшие дети, Серёжа и Света, - 1988 – 1990 г.г.).

Напротив «учительской», через входную дверь, - стояла круглая печка, а за ней, в углу, бак с водой, и вешалки для одежды. Топил печь и приносил воду какой-то дедушка. Он, наверное, самый первый в школу приходил. Во всяком случае, зимой мы сразу кидались к печке греться.

План школы (сама чертила)

В 1968 – 1970 –х годах в школе работали две учительницы: одна из них «моя учительница» - Валентина Алексеевна, а вторая, имени которой я не знаю, - «Сашкина учительница». Так я называла учительницу брата. Мы с ним учились в разные смены. В первую смену обычно учились 1 и 3 класс, а во вторую – 2 и 4-й. «Моя» учительница была молодой, красивой и доброй. Она, наверное, только что педучилище закончила. Валентина Алексеевна никогда на учеников не повышала голоса, вместе с нами играла на переменах. Помню, что иногда по утрам она приходила к нам домой, чтобы заплести мне косички, потому что мама была на дойке.

Мой класс сидел на том ряду, что ближе к окнам (из окна я видела крыльцо своего дома): четыре парты и стол учительницы перед ними. Нас было 8 человек: Редихина Ирина (я), Ворон Вовка (троюродный или даже четвероюродный брат), Антипин Саша, Занина Валя, Мартынова Вера, Лебедева Каля (Клавдия), Коля Романов, Саша Тихонов (мой троюродный брат). В соседнем ряду было пять парт, а учеников – 10. А может быть, в нашем классе было 10 учеников, а в соседнем – 12? Не помню! Из параллельного класса я помню только Риту Шмакову и сына медсестры Славика Степанова, которые дружили.

Я сидела за второй партой у окна. Впереди – Вовка Ворон, в которого я была тайно влюблена (а как же! Черноволосый, симпатичный, да к тому же учился хорошо, - что ещё для любви надо?). Рядом со мной сидел Коля Романов и списывал диктанты, что меня ужасно раздражало. Моя подружка Тоня Глазкова пошла в первый класс со мной вместе, но проучилась недолго: её родители решили, что рановато ей ещё учиться, и забрали из школы. Училась Тоня потом с моим братом Сашей в одном классе.

Очень похоже на мой класс: такие же парты, доска, портрет Ленина, чёрные нарукавники...

Ссылка: http://pepsimist.ru/wp-content/uploads/2012/07/party.jpg  и http://pepsimist.ru/samopiski-perochistki-promokashki/

В школьную пору мою парты в школе были весьма, по нынешним временам, своеобразные. Во-первых, они были двухместные и представляли собой монолит из собственно парты и намертво соединенной с ней скамьи.

Во-вторых, столешница у парт была, не как у стола горизонтальная, а под углом. Чтобы вылезти из-за такой парты или встать, чтобы бодро поприветствовать учительницу, надо было откинуть наверх столешницу. Даже не знаю, как её правильно называть, наверное, откидной доской. Когда в класс входил учитель, вставать полагалось обязательно и так торчать столбом, пока не разрешали сесть.

Сидя за партой, руки положено было держать на ней аккуратно сложенными, и сидеть так весь урок, пока не понадобится что-нибудь писать или читать. Тогда снова откидывалась доска, из парты доставался портфель или ранец, из него на парту выкладывались учебники, тетради и пенал с ручками-карандашами.

Но так как я всегда была маленькой, чинно сидеть у меня не получалось: приходилось подкладывать под себя одну ногу, чтобы повыше сидеть.

Вот такой перьевой ручкой я писала в 1 классе

Ссылка: http://www.liveinternet.ru/community/4455235/post210503733/

В каждой парте в центре было специальное отверстие для чернильницы-непроливайки, а по обе стороны – желобки для ручек, чтобы не скатывались. Шариковые ручки появились только в 1969 году, когда я перешла во второй класс. В прописях пришлось писать перьевой ручкой. Позже появились перьевые самописки, которые были снабжены разными системами заправки. Сперва были с резиновым колпачком, как у пипетки, после появились еще какие-то, уже не упомню все.

А к каждой тетради прикладывалась промокашка, и в пеналах у всех лежали круглые «перочистки», чтобы снимать с пера застывшие комочки чернил, бумажные волокна и прочую ерунду. Руки, портфель, учебники и школьная форма вечно были в несводимых фиолетовых и синих чернильных пятнах.

Несмотря на промокашки и перочистки, чистыми мои тетради нельзя было назвать. Помню постоянные кляксы и переписывание страниц тетради. Мама аккуратно вынимала листы, вшивала чистые, и мне приходилось переписывать не только заданную работу, но и те, что были написаны раньше.

Ссылка: http://myslo.ru/news/arhiv/article-7732

Хорошо помню, как научилась читать. Было это осенью, в ноябре наверное. Подзывает меня к себе Валентина Алексеевна, заводит в свой закуток-учительскую и даёт книгу со словами: «Ты теперь можешь читать, вот возьми очень интересную книгу». Книга была с рассказами. Кажется, «Денискины рассказы» Драгунского. А потом учительница дала мне сказку Валентина Катаева про мальчика на стрекозе. Очень мне понравился главный герой, а страшного индюка я не взлюбила с первого взгляда на картинки. Но главное не в книжках, а в том, что я хорошо помню чувство удивления: «Как? Неужели я могу читать? И откуда учительница это знает? И почему я сама об этом не догадывалась?» Когда я сама стала учительницей, то не забывала этого чувства, и всем своим ученикам обязательно говорила: «Ну, вот! Теперь ты сам (сама) можешь читать!» И видела на их лицах то же самое удивление, которое увидела Валентина Алексеевна на моём лице 45 лет назад.

 

В то время школьники-мальчики ходили в серой ворсистой школьной форме, а девочки – в коричневых платьях и чёрных фартуках. У всех девочек были обязательные косички, а у мальчиков – смешные чубчики на стриженых головах. На груди – значок октябрёнка. Октябрятами мы становились в 1 классе в очередную годовщину великой Октябрьской революции, если вам это о чём-то говорит. На руки в школе мы надевали чёрные нарукавники, чтобы локти не протирались, наверное.

По таким учебникам я училась

Учиться, как я понимаю, было гораздо легче, чем сейчас. В учебнике «Арифметика» были сплошь примеры и задачки, которые сейчас за таковые не считаются: слишком лёгкие, «не развивающие». Упражнения по русскому языку не требовали выполнения большого количества грамматических заданий. Достаточно было красиво списать текст. Поэтому и старались писать красиво. По чтению, правда, мы должны были учить все стихи, которые напечатаны в учебнике. Но зато вопросы были лёгкие, не такие, как сейчас.

Уроки рисования помню: учительница давала нам картинки и «сводилки» (копировальную бумагу). Мы копировали, а потом цветными карандашами раскрашивали картинки к 8 марта. Цветной бумаги никому не покупали. Мама дома раскрашивала красками альбомные листы. Это и была моя цветная бумага. Валентина Алексеевна играла на мандолине или домре (точнее не помню). Все уроки пения мы занимались тем, что разучивали какие-то песни к праздникам. Особенно мне запомнилась песня «На Мамаевом кургане тишина…» Так у нас жалостно выходило…

А уроков физкультуры в современном понимании у меня не было все восемь лет обучения в школе. Тогда и спортзалов не было. Зимой ходили на горку кататься на санках (при хорошей погоде), весной и осенью играли в подвижные игры во дворе школы или (уже в старших классах, в Садовом) маршировали и перестраивались «из колонны по одному в колонну по два». Во время непогоды играли в классе – на небольшом пространстве перед классной доской. Вообще, во дворе школы мы начинали играть, как только подсохло: скакалки, мяч, классики… А мальчишки – в ножички играли.

 

Перед школой-клубом был палисадник, переходящий со стороны школы в просторный двор, где мы играли на переменах. Весной в палисаднике на уроках труда мы сажали цветы в круглую клумбу. А ограждением для клумбы были прутики, дугообразно воткнутые в землю. По двум сторонам двора были посажены деревья: вдоль уличного забора и между двором и медпунктом. Здесь так здорово было играть в игру «У медведя во бору…» В детстве казалось, что медведь среди зарослей сидит и вот-вот выскочит. Где-то среди зарослей стояло деревянное помещение с буквами М и Ж, куда ребятня регулярно наведывалась и в мороз, и в слякоть, и в жару.  

В заборе, выходившем на заднюю часть улицы, тоже была калитка. Через неё мы строем ходили на прививки в медпункт. Так как мама рассказывала, что в детстве ни уколов, ни прививок не боялась, то и я брала с неё пример и смело шагала впереди одноклассников.

Вот он, медпункт. До сих пор стоит на том же месте. Даже табличку никто не поменял за столько лет.

Я абсолютно не помню, был ли у меня в 1-2 классе дневник. Но табель с отметками помню. Обычно учительница делала табель из сложенного вдвое листочка тетради в клеточку. Мама долго хранила некоторые мои тетрадки, табели и рисунки. Но при переезде они затерялись.

Училась я легко, благодаря хорошей памяти и тому, что внимательно слушала учителя на уроках. Тройки и двойки были очень редкими гостями. В 1 и 2 классе была одна тройка за русскую народную песню «Уж как я ль мою коровушку люблю»: заигралась зимой на горке и не выучила. А на перемене времени не хватило выучить на «4».

На странице «Детство» я рассказывала о похождениях «беспризорников» - нашей маленькой компании. Весь посёлок и все окрестности были для нас родным домом. А все люди вокруг – одной большой семьёй. Так оно и было, наверное. Все жили одинаково, часто вместе собирались в клубе после работы, на проводах и свадьбах знакомых.  Я помню ощущение защищённости, покоя, дружбы, счастья. Эти ощущения делали меня уверенной в себе, не боящейся людей, открыто глядящей в глаза девчушкой.

Хотя те, кто знал меня по садовской школе, ни за что не поверили бы, что я в первом классе со сцены клуба пела частушки и за себя, и за растерявшуюся одноклассницу, а во втором классе в качестве Снегурочки вела новогодний утренник в клубе. Потому что с переездом в Садовое мой характер кардинально изменился.

 

Садовое

Здесь всё было не привычно, всё не так… Меня будто оторвали от семьи и бросили одну в огромном мире. Я привыкла к окружению друзей и подруг, а тут ещё надо было их найти. Подруги появились только ближе к концу 3-го класса.

Класс, в котором я была по счёту тридцатой, казался огромным после восьми одноклассников на Победе. К тому же, с моим маленьким ростом, я стояла на левом фланге, третья с конца. Поэтому совсем не странно, что вначале я подружилась с девочками, которые были меньше меня: Валей Рыженковой и Ириной Янюшкиной. А тут ещё мой «меровский» поволжский говор, который моим новым учителям резал слух (меня то и дело поправляли), и из-за которого я стала стесняться одноклассников. И весь год, что училась в 3 классе, я мучительно трудно привыкала к чужим людям: детям и взрослым.

Учительница, Зоя Николаевна Льговская, была уже пожилой, в отличие от моей первой учительницы Валентины Алексеевны. Она тоже была доброй, спокойной, не обижала детей, но… Я не была для неё «первой ученицей», как на Победе, а всего лишь одной из многих успевающих. Близких отношений у нас так и не получилось. Было даже непонимание. Например, Зоя Николаевна посадила меня за одну парту с Ириной Янюшкиной. Представьте себе за одной партой двух Ирин. Смотрит учительница в нашу сторону и говорит: «Ирина, иди к доске». Но никто же не горит желанием туда идти. Я гляжу на соседку (может, она пойдёт?), а та смотрит на меня с таким же вопросом в глазах. Потом я поворачиваюсь к Зое Николаевне и спрашиваю: «Я?» - «Конечно, ты!» - рассерженно отвечает та. А чего сердиться-то? Фамилии у нас для чего разные? Мало этого, Зоя Николаевна ещё и маме нажаловалась на мой «вызывающий тон». (О, сколько ещё раз в жизни я услышу про вызывающий тон!..)

Моя школа в селе Садовое

В 1970 - 1976 г.г. я училась в Садовской школе	Два окна слева - в нашем классном кабинете. Открытая форточка - в учительской.
Теперь здесь детский сад. Сюда какое-то время ходил мой старший внук Алёша.	На месте тополя стояла высокая перекладина с канатами, по которым я забиралась на самый верх.
Левое крыло - для старших классов. Там, где под окнами растёт деревце, раньше был цветник. В центре цветника на постаменте стоял пионер с кроликом в руках (кормил морковкой, кажется).	Правое крыло - для младших классов. Два крайних правых окна - мастерская, где мы пилили, строгали, работали на станках.

 

Школа по сравнению с побединской была огромной. Представьте себе дли-и-и-нный коридор. По обе стороны от него находятся кабинеты. Почему-то сейчас я могу насчитать только 7 кабинетов, три в начальной школе и четыре в основной. Кабинеты были разного размера. Но нам всегда доставался самый большой.

Каждый кабинет в школе выполнял двойную роль. Тот, где я училась в 3 классе, был пионерской комнатой. Именно здесь проводились все торжественные мероприятия. Здесь меня принимали в пионеры и я давала торжественную клятву: «Я, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза».

Кабинет, где учился брат, был Ленинской комнатой. Здесь я проводила экскурсии для учеников, когда училась в 6 классе. Весь материал для экскурсии я искала сама, что интересно. Тот, в котором я училась с 4 по 8 класс, - зал Боевой Славы. И здесь я побывала экскурсоводом – в 7 классе.

Комната Боевой Славы. Мои одноклассники. Класс 7-ой или 8-ой.

Был ещё кабинет-библиотека, мастерская и столовая-буфет. В мастерской и мальчики, и девочки учились работать на токарных станках (вытачивали что-то вроде скалок для раскатки теста) и пилили, строгали какие-то дощечки. В столовую я не ходила, хотя там бесплатно, за счёт совхоза, каждому ученику давали стакан кофе или какао с молоком и бутерброд с кабачковой икрой. Икру-то я любила, но есть при всех стеснялась. Никто особо не настаивал, впрочем.

Рядом с каждым кабинетом, прямо в коридоре, на стенах были прибиты вешалки. Под вешалками рядами стояла обувь (если грязно, то на газетах, чтобы грязь не разводить).

Примерно в середине коридора были двери, разделяющие начальную школу и основную. Они всегда были прикрыты. Там, за дверью, в основной школе, – тишина. На переменах в Садовской школе предписывалось ходить по коридору парами. Бегать, прыгать, веселиться и кричать запрещалось, передвигаться полагалось чинно, смирно и неторопливо. Как сейчас помню: все ходят парами-тройками, любуясь на картины на стене и читая правила для школьников. Картину помню одну: «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Мы её очень любили рассматривать. Ещё в коридоре на стене была доска Почёта с фотографиями отличников.

Зато здесь, на половине начальных классов, - крики, шум и гам. На переменах нам не разрешалось находиться в классе. Все, кроме дежурных, выходили в коридор или на улицу, осенью и весной. Класс проветривался, учителя отдыхали от учеников, а мы играли и бесились.

И в "резиночки" играли, и с мячом - в пятёрочку, в десяточку; классики чертили....

Ссылка: http://www.babyblog.ru/community/post/3_6_sport/1694427  

Каждый понедельник в коридоре старших классов проходила линейка. Классы строились у своих кабинетов. Получалась длинная шеренга во весь коридор. Напротив нас стояли учителя (свои классы стерегли, наверное). Дежурный учитель давал команду, и все классы по очереди отчитывались о присутствующих-отсутствующих. Потом дежурный учитель отчитывался перед директором школы. Это была торжественная часть, за которой следовала информационно-просветительская: нам рассказывали что-нибудь интересное, а в случае необходимости даже приглашали на линейку заведующую ФАПом, чтобы постращать какой-нибудь болезнью.

В Садовом были очень строгие правила ношения формы, особенно для девочек: бантики только коричневые или чёрные, обувь на каблуке не более двух сантиметров, в холодную погоду кофты можно было надевать только под форму, чтобы ничего цветного не резало глаз. О макияже и речи быть не могло. Чтобы косы отстричь, нужно было разрешение у директрисы Марии Петровны спрашивать.

В самой дальней от начальных классов торцевой стене – дверь в святую святых – учительскую, где мне довелось побывать один раз. На стене рядом с учительской висели часы с боем. И только в садовской школе было выражение «стоять под часами». Так наказывали провинившихся – ставили под часами на всю перемену. И я там стояла -  и не раз, и не два. Правда, в гордом одиночестве - только однажды. А в основном вместе со всем классом, потому что были мы хоть и умным классом (одних отличников только четыре человека), но шебутным. У нас даже правило было: меняться рядами. Один раз мальчики стоят в первом ряду, а девочки за их спинами по учебникам что-нибудь повторяют, прислонясь к стене под вешалкой; в другой раз – очередь девочек стоять на виду у всех. А ведь ещё на нас приходили посмотреть из других классов, как на зверинец. Пальцами показывали, как на обезьян, честное слово. Но мы не унывали. И регулярно возвращались на своё место под часами.

Конечно, проработав учителем более 30-ти лет, я понимаю, что вели мы себя ужасно. Сейчас тоже есть ученики безобразные (по поведению), но их единицы в классе. А у нас все в классе друг друга поддерживали в озорстве.

Помню, доводили молоденькую учительницу немецкого языка постоянно. То мальчишки кошку притащат и её в учительский стол спрячут (а она давай мяукать); то в другой раз кошку посадят в окно, между рам (сантиметров 30, кошке не тесно было); то начинал тренькать крючками для портфелей по очереди весь класс (15 парт туда-обратно). А всё почему? Потому что учительница эта была ябедой, не хотела с нами самостоятельно справиться, а бегала жаловаться директрисе и нашему классному руководителю Нине Юрьевне. С другими учителями мы вели себя нормально, слушались.

 Это ещё не всё, за что нас наказывали. На переменах мы бесились – хоть святых выноси, хотя учительская была через стенку. И по партам бегали, и сдвигали их все к задней стене, гоняясь друг за другом: даже в 7-8 классе. Из-за этого и под часами стояли. После уроков не принято было оставаться, сразу все уходили домой. Оставались дежурные по классу. Мы должны были навести в классе порядок и вымыть полы. А мой сосед по парте по кличке Жюска (Саша Гурьянов) не очень это дело любил и всячески отлынивал. За что я устраивала ему головомойки. И вот однажды так он меня разозлил, что помчалась я за ним на улицу, на школьный двор: дверь в класс и входная наискосок, метра 3, не больше. И надо же было такому случиться, что по коридору как раз шла директор школы Мария Петровна Безрукова. Сашка-то проскочил мимо неё, а я … врезалась ей в живот с разбега. Буркнула «извините» и помчалась было мимо. Но не тут-то было! Мария Петровна схватила меня «захимо» (что бы это ни означало) и, устроив выволочку, поставила под часы. Это и было моё единственное бдение под часами в одиночестве. Но Жюске я потом отомстила, отлупила его и дежурить заставила одного.

 Мы с Валей Рыженковой каждый день ходили в магазин за хлебом.  Дядя Витя "поймал" нас во дворе у моей бабушки.          

 

Михаил Арестов - курсант СВВАУЛ

Погиб 3 октября 2009 г. на Дроп-зоне аэродрома Бобровка (Кинельский район Самарской области)

при выполнении парашютного прыжка в тандеме в качестве инструктора (подробнее).

 

Самыми близкими моими подругами в классе были Валя Рыженкова и Люда Дудкина. А из мальчишек больше всего я общалась с Мишей Арестовым, Сашей Мусатовым и Сашей Шабалиным. Вот эти трое меня часто доводили до приступов агрессии (я кидалась на них с кулаками). Но дралась конечно не кулаками, а как все девчонки – ногтями, как кошка. Вот и стали меня звать Кошкой-Киской. И так эта кличка ко мне прицепилась, что и после школы я на неё отзывалась.

В восьмом классе «святая троица» доводила меня по-другому: они решили издавать газету с комиксами, главную роль в которых отводили мне. И так ведь здорово сочиняли! Помню одно приключение: главная героиня на подводной лодке крутит педали… А какие шаржи «Миша и Саша в квадрате» рисовали (так они подписывали свои творения «Миша и Саша²») – таланты, одним словом. Для этих комиксов мою узнаваемую кличку заменили: героиню звали Фира. Почему Фира? Во-первых, имя моё там скрывалось Ф-Ира. А имя Ира я терпеть не могу до сих пор (и мальчишки это прекрасно знали). Во-вторых, у нас в селе жила тётенька с таким именем (я не вру!), то есть имя не придуманное, а существующее. В-третьих, когда мальчишки увидели, что мне этот новый псевдоним не нравится, они придумали его «перевод»: Фира – прекрасная Ира. Хотя сути это не меняло: когда я не давала списать домашку, меня звали Фирой или «редиской» (фильм про джентльменов удачи помните? К тому же фамилия Редихина тоже намекала на сей овощ), а в остальное время - Киской.

 

 

Продолжение следует...